В прозрачном холоде заголубели долы,
Отчётлив стук подкованных копыт,
Трава поблёкшая в расстеленные полы
Сбирает медь с обветренных ракит.
С пустых лощин ползёт дугою тощей
Сырой туман, курчаво свившись в мох,
И вечер, свесившись над речкою, полощет
Водою белой пальцы синих ног.
Осенним холодом расцвечены надежды,
Бредёт мой конь, как тихая судьба,
И ловит край махающей одежды
Его чуть мокрая буланая губа.
В дорогу дальнюю, не к битве, не к покою,
Влекут меня незримые следы,
Погаснет день, мелькнув пятой златою,
И в короб лет улягутся труды.
Сыпучей ржавчиной краснеют по дороге
Холмы плешивые и слёгшийся песок,
И пляшет сумрак в галочьей тревоге,
Согнув луну в пастушеский рожок.
Молочный дым качает ветром сёла,
Но ветра нет, есть только лёгкий звон.
И дремлет Русь в тоске своей весёлой,
Вцепивши руки в жёлтый крутосклон.
Манит ночлег, недалеко до хаты,
Укропом вялым пахнет огород.
На грядки серые капусты волноватой
Рожок луны по капле масло льёт.
Тянусь к теплу, вдыхаю мягкость хлеба
И с хруптом мысленно кусаю огурцы,
За ровной гладью вздрогнувшее небо
Выводит облако из стойла под уздцы.
Ночлег, ночлег, мне издавна знакома
Твоя попутная разымчивость в крови,
Хозяйка спит, а свежая солома
Примята ляжками вдовеющей любви.
Уже светает, краской тараканьей
Обведена божница по углу,
Но мелкий дождь своей молитвой ранней
Ещё стучит по мутному стеклу.
Опять передо мною голубое поле,
Качают лужи солнца рдяный лик.
Иные в сердце радости и боли,
И новый говор липнет на язык.
Водою зыбкой стынет синь во взорах,
Бредёт мой конь, откинув удила,
И горстью смуглою листвы последний ворох
Кидает ветер вслед из подола.
