Май наступил с лучами золотыми,
С дыханьем пряным, воздухом атласным.
И весело, приветливо кивает
Из милых глаз фиалок голубых,
И широко раскидывает пышный,
Весь затканный росой и блеском солнца,
Цветами разукрашенный ковёр, —
И на него манит людское племя.
Послушен зову первому народ:
Мужчины надевают сюртуки
Воскресные и нанковые брюки,
Прекрасный пол облёкся в белый цвет,
Юнцы усы весенние подвили,
Девицы щеголяют пышной грудью,
Поэты городские запаслись
Карандашом, бумагой и лорнеткой, —
И за город идёт толпа, ликуя,
Ложится там на мягкую траву,
Дивится, как кусты растут прилежно,
И пёстрыми цветочками играет,
И слушает весёлых птичек пенье,
И светлого веселья громкий клик
Шлёт в вышину, до голубого неба.
Май и ко мне пришёл. Три раза стукнул
Он в дверь мою и крикнул мне: «Я — май!
Хочу поцеловать тебя, мечтатель!»
Не отомкнул я двери и ответил:
«Не в пору гость, напрасно ты манишь!
Насквозь тебе я понял; я проникнул
Строение Вселенной; глубоко
И много видел; радость отошла,
И вечная печаль терзает сердце.
Я вижу всё сквозь каменные стены,
Сквозь мрак людских жилищ и их сердец.
В тех и других я вижу ложь и горе;
И в лицах я читаю злые мысли;
В румянце целомудрия у девы
Желаний страстных трепет вижу я,
На вдохновенно-гордой голове
У юноши колпак дурацкий вижу —
И ничего-то, кроме рож нелепых
И испитых теней, по всей земле
Не нахожу, и что она — не знаю:
Больница или сумасшедший дом.
Сквозь старую кору земли проникнул
Я взорами, как будто бы она
Из хрусталя, — и ужас созерцаю,
Который май напрасно хочет скрыть
Под зеленью весёлой. Вижу мёртвых:
Там, под землёй, лежат они в гробах,
Раскрыв глаза, скрестивши руки. Белы
Их саваны, и белы лица их,
И по губам ползут, желтея, черви.
Я вижу — сын на гроб отца пришёл
Потешиться с любовницей своею;
Хор соловьёв насмешливо поёт;
Кругом глумятся скромные цветочки;
Старик отец в могиле шевельнулся;
Болезненно вздохнула мать-земля.
О бедная! Всю боль твою я вижу,
Кипучий жар в груди твоей; я вижу,
Как льётся кровь из тысяч бедных жил
И как из ран, раскрывшихся широко,
Бьют с силой вверх огонь, и дым, и кровь,
И вижу я сынов твоих — гигантов,
Издревне сущих: вот из тёмных бездн
Встают они и факелами машут,
И лестницы железные влекут,
И бешено по ним влезают к небу.
За ними вслед ползут из бездны толпы
Свирепых чёрных карликов. И звёзды
Ломаются и вниз валятся с треском...
С небесного шатра рукою дерзкой
Пришельцы рвут завесы золотые
И с рёвом мечут книзу светлых духов.
Сидит на троне бледный бог; и космы
Он растрепал и рвёт с чела венец.
И ближе подступает буйный рой;
В бескрайнюю небесную обитель
Гиганты пламя факелов заносят,
А карлики огнéнными бичами
Бьют ангелов, за волосы схватив,
И ангелы, от боли изгибаясь,
Летят стремглав от бешеных толчков.
И собственный мой ангел тоже здесь,
С прелестным ликом, в золоте кудрей,
С любовью вековечной на устах
И благостью в лазурно-светлом взоре.
И вижу я, как чёрный, гадкий карлик
Хватает, бедный ангел мой, тебя,
Любуется тобою, скаля зубы,
И в пылкие объятья заключает...
Объемлет мир единый, страшный вопль,
Всё с треском рушится — земля и небо,
И всюду ночь извечная царит.