Бредёт старик на рыбный рынок
Купить полфунта судака.
Блестят мимозы от дождинок,
Блестит зеркальная река.
Провинциальные жилища.
Туземный говор. Лай собак.
Всё на земле — питьё и пища,
Кровать и крыша. И табак.
В ветвях олеандровых трель соловья.
Калитка захлопнулась с жалобным стуком.
Луна закатилась за тучи. А я
Кончаю земное хожденье по мукам,
В глубине, на самом дне сознанья,
Как на дне колодца — самом дне —
Отблеск нестерпимого сиянья
Пролетает иногда во мне.
В громе ваших барабанов
Я сторонкой проходил -
В стадо золотых баранов
Не попал. Не угодил.
А хотелось, не скрываю, -
Слава, деньги и почёт.
В каторге я изнываю,
Чёрным дням ведя подсчёт.
Вечер. Может быть, последний
Пустозвонный вечер мой.
Я давно топчусь в передней, —
Мне давно пора домой.
В горле тошнотворный шарик,
Смерти вкус на языке,
Электрический фонарик,
Как звезда, горит в руке.
Вот более иль менее
Приехали в имение.
Вот менее иль более
Дорожки, клумбы, поле и
Всё то, что полагается,
Чтоб дачникам утешиться:
Идёт старик — ругается,
Сидит собака — чешется.
Всё на свете не беда,
Всё на свете ерунда,
Всё на свете прекратится —
И всего верней — проститься,
Дорогие господа,
С этим миром навсегда.
Для голодных собак понедельник,
А для прочего общества вторник.
И гуляет с метелкой бездельник,
Называется в вечности дворник.
Добровольно, до срока
(Всё равно — решено),
Не окончив урока,
Опускайтесь на дно.
С неизбежным не споря
(Волноваться смешно),
У лазурного моря
Допивайте вино!
Душа черства. И с каждым днём черствей.
— Я гибну. Дай мне руку. Нет ответа.
Ещё я вслушиваюсь в шум ветвей,
Ещё люблю игру теней и света...
Закроешь глаза на мгновенье
И вместе с прохладой вдохнёшь
Какое-то дальнее пенье,
Какую-то смутную дрожь.
И нет ни России, ни мира,
И нет ни любви, ни обид —
По синему царству эфира
Свободное сердце летит.
Как обидно — чудным даром,
Божьим даром обладать,
Зная, что растратишь даром
Золотую благодать.
И не только зря растратишь,
Жемчуг свиньям раздаря,
Но ещё к нему доплатишь
Жизнь, погубленную зря.
- Когда-нибудь, когда устанешь ты,
Устанешь до последнего предела...
- Но я и так устал до тошноты,
До отвращения...
- Тогда другое дело.
Тогда - спокойно, не спеша проверь
Все мысли, все дела, все ощущенья,
Меняется причёска и костюм,
Но остаётся тем же наше тело,
Надежды, страсти, беспокойный ум,
Чья б воля изменить их ни хотела.
Мне больше не страшно. Мне томно.
Я медленно в пропасть лечу
И вашей России не помню
И помнить её не хочу.
И не отзываются дрожью
Банальной и сладкой тоски
Поля с колосящейся рожью,
Берёзки, дымки, огоньки...
Мне весна ничего не сказала -
Не могла. Может быть - не нашлась.
Только в мутном пролёте вокзала
Мимолётная люстра зажглась.
Моя любовь, она всё та же
И не изменит никогда
Вам, старомодные пейзажи,
Деревья, камни и вода.
О, бледно-розовая пена
Над зыбкой зеленью струи!
Матросы гаваней Лоррена,
Вы собутыльники мои.
Мы из каменных глыб создаём города,
Любим ясные мысли и точные числа,
И душе неприятно и странно, когда
Тянет ветер унылую песню без смысла.
Накипевшая за годы
Злость, сводящая с ума,
Злость к поборникам свободы,
Злость к ревнителям ярма,
Злость к хамью и джентльменам —
Разномастным специменам
Той же «мудрости земной»,
К миру и стране родной.
Неправильный круг описала летучая мышь,
Сосновая ветка качнулась над тёмной рекой,
И в воздухе тонком блеснул, задевая камыш,
Серебряный камешек, брошенный детской рукой.
Ночь, как Сахара, как ад, горяча.
Дымный рассвет. Полыхает свеча.
Вот начертил на блокнотном листке
Я Размахайчика в чёрном венке,
Лапки и хвостика тонкая нить...
"В смерти моей никого не винить".
Ну, мало ли что бывает?..
Мало ли что бывало -
Вот облако проплывает,
Проплывает, как проплывало,
Деревья, автомобили,
Лягушки в пруду поют.
...Сегодня меня убили.
Завтра тебя убьют.
О нет, не обращаюсь к миру я
И вашего не жду признания.
Я попросту хлороформирую
Поэзией своё сознание.
И наблюдаю с безучастием,
Как растворяются сомнения,
Как боль сливается со счастием
В сияньи одеревенения.
Отзовись, кукушечка, яблочко, змеёныш,
Весточка, царапинка, снежинка, ручеёк.
Нежности последыш, нелепости приёмыш.
Кофе-чае-сахарный потерянный паёк.
Портной обновочку утюжит,
Сопит портной, шипит утюг,
И брюки выглядят не хуже
Любых обыкновенных брюк.
А между тем они из воска,
Из музыки, из лебеды,
На синем белая полоска -
Граница счастья и беды.
Рассказать обо всех мировых дураках,
Что судьбу человечества держат в руках?
Рассказать обо всех мертвецах-подлецах,
Что уходят в историю в светлых венцах?
Для чего? Тишина под парижским мостом.
И какое мне дело, что будет потом.
Россия счастие. Россия свет.
А, может быть, России вовсе нет.
И над Невой закат не догорал,
И Пушкин на снегу не умирал,
И нет ни Петербурга, ни Кремля -
Одни снега, снега, поля, поля...
С бесчеловечною судьбой
Какой же спор? Какой же бой?
Всё это наважденье.
...Но этот вечер голубой
Ещё моё владенье.
Стало тревожно-прохладно,
Благоуханно в саду.
Гром прогремел... Ну, и ладно,
Значит, гулять не пойду.
...С детства знакомое чувство, —
Чем бы бессмертье купить,
Как бы салазки искусства
К летней грозе прицепить?
Туман. Передо мной дорога,
По ней привычно я бреду.
От будущего я немного,
Точнее - ничего не жду.
Не верю в милосердье Бога,
Не верю, что сгорю в аду.
Уплывают маленькие ялики
В золотой междупланетный омут.
Вот уже растаял самый маленький,
А за ним и остальные тонут.
Что ж, поэтом долго ли родиться...
Вот сумей поэтом умереть!
Собственным позором насладиться,
В собственной бессмыслице сгореть!
Что-то сбудется, что-то не сбудется.
Перемелется всё, позабудется...
Но останется эта вот, рыжая,
У заборной калитки трава.
Я хотел бы улыбнуться,
Отдохнуть, домой вернуться...
Я хотел бы так немного,
То, что есть почти у всех,
Но что мне просить у Бога -
И бессмыслица и грех.
Askbooka Literatury, 2012—2019.
